Как все было на самом деле : )))
"...и Единый пришел из Эа и, как ни старался, не мог создать нечто абсолютно иное".
Черная Книга Арды
Better to reign in Hell, than serve in Heaven.
Milton, Paradise Lost
Подобная ненависть исключала возможность любого соглашения,
любой сделки, давно переросла первоначальные свои мотивы,
и можно было подумать, что они питают друг к другу какую-то
страсть наизнанку, сами о ней не подозревая, и что утолить ее легче
было бы в кровосмесительной связи, нежели в беспрерывных стычках.
М. Дрюон. «Проклятые короли»
«Был Эру, Единый, которого в Арде называют Илуватаром, Отцом Всего Сущего: и первыми создал он Айнур, Божественных, что были порождением мысли его, и были они с ним прежде, чем было создано что-либо иное…»
Творение неизбежно будет нести на себе отпечаток души творца, кипящих в ней страстей. Даже наивысшие, непостижимые существа не бесстрастны. И не было бы в душе желания творить, если нет в ней страстей, нет огня.
Никто из ныне живущих на просторах Арды не может похвалиться тем, что видел Единого или беседовал с ним. Но, глядя на создания его, возможно получить представление о том, каковы были мысли и чувства его на заре творения.
Страстью, побудившей Илуватара создать новый, свой собственный мир, было – стремление быть в нем первым, главным из всех. Единым. Этого не смог он получить там, откуда пришел, где место владыки мира было уже занято, и непокорному оставалось лишь уйти прочь. Желание властвовать требовало утоления. «Иметь слуг и подданных, зваться Властелином и господствовать над чужой волей…»
Будучи окруженным лишь творениями своими – это очень просто.
Но если творения эти бездумные, безвольные, фигурки на шахматной доске – повелевать ими неинтересно. Они не живые, не настоящие. А дать им жизнь – значит наделить мыслями, желаниями, страстями. Своими. Откуда же взяться иным.
Потому бессмысленна ярость создавшего на непокорство в существах, созданных им, - ведь творил их по своему образу и подобию.
«…создал Эру первого из тех, кого нарек он Айнур. Но, взглянув на него, ужаснулся Эру, ибо увидел в нем воплощение всего, о чем хотел забыть, чего не желал видеть».
Вышло так, что первое из созданий проявило доставшиеся ему мятежный огонь и жажду властвовать в полной мере. Так сложилось. Была причина для бунта, не замедлил явиться повод, и ничто не встало на пути избравшего открытое, нарочитое неповиновение.
Но ни разу впоследствии ни у кого не возникло повода сказать, что второму из созданий, младшему из близнецов, огня этого досталось не меньше.
Прочим же Валар – лишь малая капля. «Воля их была покорна воле создавшего их». Потому ни разу не усомнился никто из них в Замысле.
«Манвэ и Мелькор были братьями в думах Илуватара…» Схожи с Творцом и меж собой. Те же сомнения, те же страсти, но – разные пути. Двое не могут быть первыми, кому-то неизбежно придется уступить дорогу, отойти, остаться вторым.
И вышло так, что вторым оказался младший. После не раз повторялась такая же история в мире, как узор, соткавшийся непреднамеренно и незаметно в думах творца в начале времен, когда никто еще не произносил слова «первородство».
Так, прежде чем Манвэ облек мысли свои в мелодию творения, разлад в согласный хор уже внесен был братом его. Младшему же оставалось лишь стать «главным голосом второй темы, что поднял Илуватар против разлада Мелькора».
Последовать за Мелькором – и речи не могло быть о таком неразумном и бессмысленном деянии. Если первым ему не стать уже – то лучше быть на вторых ролях при отце, чем при опередившем его брате.
Мятежный огонь в душе остался, приняв форму ненависти к брату.
Умение притворяться – дар не из тех, которыми стоило бы гордиться, однако весьма полезный. Среди тех Айнур, кто остался послушными Творцу, Манвэ был наиболее могучим духом. Склоняясь перед Отцом, получил хотя бы иллюзорную власть над всеми прочими.
«И милостиво кивнул Илуватар, и сказал он себе: "Вижу Я, что нет в душе Манвэ мятежных мыслей. Потому в мире, что создам Я, да станет он Королем, ибо покорен он Мне и станет вершить волю Мою в мире, который создам».
Черная же работа сотворения мира досталась на долю Айнур.
И вот, во исполнение воли и замысла Единого, «начались их великие труды в пустотах неизмеренных и неизведанных и в веках бессчетных и позабытых, покуда в Глуби Времен среди обширных чертогов Эа не настал час и возникло место для сотворения жилища Детям Илуватара. Главными в этой работе были Манвэ, и Ульмо, и Ауле; но Мелькор тоже был там и с самого начала вмешивался во все, что делалось, переиначивая это, если мог, на свой лад…»
Младшие Валар трудились прилежно и смирно, вкладывая силу свою и любовь в исполнение Замысла Творца и не помышляя ни о малейшем отступлении от отеческой воли; старшие же заняты были собственными помыслами и все усилия свои направляли на осуществление своих устремлений. Мелькор соперничал с Эру, наперекор и назло ему меняя облик предначертанного и предпетого мира; Манвэ соперничал с Мелькором и потому еще усерднее следовал Замыслу, чтобы досадить этим брату.
«И сказал Манвэ Мелькору:
- Владение это не будет твоим, ибо другие трудились здесь не менее твоего».
Но услышал в ответ:
- Твоим не будет оно тоже. Оно предназначено для Детей Илуватара, разве ты не слышал, брат? Неужели невнимателен к речам отца послушный сын?
«Дети Илуватара – это эльфы и люди, Перворожденные и Пришедшие Следом…» - мгновенно всплыло в памяти.
На лице Манвэ, очевидно, отразилось замешательство, потому что Мелькор злорадно продолжил:
- А для чего посланы сюда мы, Валар?
- «… править Землей и подготовить ее к приходу Первородных»…
Манвэ невольно проговорил это вслух.
Слова Мелькора озвучили мысль, поразившую младшего брата:
- И чем же станет Король Арды после прихода Детей, если не марионеткой, через которую Единый будет сообщать Детям волю свою?
Ответ был ясен. Манвэ молча отвернулся, не желая доставлять брату ожидаемое удовольствие, признавать, что завидует ему – отступнику, сполна вкусившему гнев отца и – попеременно – восхищение и ненависть прочих, послушных Айнур. Да тот и не поверил бы, уверенный, что младший доволен своей участью – невольно отнятым у старшего троном.
«В ту пору они не были врагами - не было и самого слова "враг"».
Но слово неизбежно появилось – вместе с понятием, им обозначаемым.
Те, кто боялся Мелькора, называя его врагом, скажут впоследствии, что «возжелал он трона Манвэ». Созданиям, чтящим Единого и поставленного им Короля, невозможно было бы вообразить иное.
Скажут о Мелькоре: «Он обратил свои силы на злые цели и растратил их в неистовстве и тирании». Манвэ же свои силы тратил на бесплодные сожаления об упущенных возможностях и бессмысленную ненависть – к брату, оставившему ему призрачную законную власть ради обретения незаконно взятой, но настоящей; к отцу, управляющему всеми его деяниями в Арде, словно передвижениями шахматного короля по доске; и к вверенным ему подданным, которые в отличие от Айнур были названы Детьми и любимы Сотворившим, как желанный младенец, к которому позабытое родителем старшее дитя приставлено в няньки...
Будучи загнана в самый дальний уголок души, ненависть сама по себе не исчезает, но постороннему глазу она не видна. Эру Единому не было дела до скрытых чувств Короля Арды, ни разу не подавшего повода усомниться в своей лояльности к Создавшему. Эльфы Амана почитали Манвэ правителем строгим, но мудрым и справедливым. Супруга, Варда Элберет, знала, что любима в первую очередь за то, что в свое время из двоих старших Валар выбрала Манвэ – и была этим вполне довольна. А к Мелькору ненависть была не только лишь дозволена, но также похвальна. Враг Мира рано или поздно будет повержен, ни у кого не было сомнений в этом. Уничтожить, выкинуть за пределы Арды – не терпелось всему светлому воинству. Но Манвэ, в помыслах своих упрекавшему брата во всех неприятностях, настоящих и мнимых, причиненных ему всеми и каждым с самого начала времен, казалось – просто уничтожить Врага мало. Сделать с ним что-то такое, чтобы мучения его превзошли терзания смятенной души младшего брата, наслаждаться ими вечность… Так и будет, Манвэ не сомневался.
«Взглянуть бы, что творит проклятый мятежник в безобразной своей черной твердыне…» Самому себе не мог объяснить, зачем ему это нужно. Крылатые создания, покорные воле Владыки Ветров, доставляли донесения исправно. Лицезреть ненавистного всем Врага – сомнительное удовольствие. Но тем не менее...
«Отчего выходит всегда все по желаниям его, ничто в мире не властно остановить вредоносные его деяния? Возжелал уничтожить Светильники – так и стало, изменился облик Арды вопреки Замыслу. Неужели же он один сильнее всех прочих вместе? Ни яростью нашей его не напугать, ни гневом Единого. Укрепления возводят слуги его на беззаконно присвоенном куске земли, остерегаясь нападения и на прочую часть мира не претендуя пока более – но разве не то же самое приходится и нам делать здесь в Валиноре, уйдя к Пределу Земному и отгородившись горами, храня то, что смогли уберечь от разрушения? Вот и вышло по слову его, – малый кусок Арды - нам, Валарам; еще кусок – ему, Врагу; а наибольшая доля достанется тем, Детям, приход которых близится. Ушли мы – словно место для них очищая. Так чья же воля в этом, был ли это Замысел или же коварные планы проклятого мятежника? И ведь не посмею задать Отцу вопрос этот, и никто другой не посмеет. А помимо Отца лишь одному ему, отступнику, известно, что есть Замысел, а что – нет, ведь все искажения от него…»
Такими размышлениями терзался «Наместник Илуватара, Король валаров, эльфов и людей и главный защитник от лиха Мелькора», восседая на троне своем «на вершине Таникветиль, высочайшей горы Мира, что стоит на границе моря».
«А на севере собирал силы Мелькор – не спал, наблюдал и трудился; … и границы его владений в Средиземье все далее продвигались на юг».
И вот пробудились в сумрачном мире под звездным сиянием «Дети Земли, Первородные Илуватара» - эльфы, с настороженностью и восторгом сделали первые шаги по неизведанной, хранящей множество тайн земле, не зная еще, какие силы пришли в этот мир прежде них и боролись меж собой за право обладать им, намереваясь сделать их орудием в борьбе своей, игрушкой своих страстей – обе враждующие стороны, кто – открыто проявляя злонамеренность, а кто – прикрывая мотивы деяний своих рассуждением об их же благе.
«Мелькор, будучи всегда настороже, первым узнал о пробуждении квенди и послал призраков и духов зла следить за ними и подстерегать их».
Ненависти к ним он не испытывал. Скорее, любопытство. Что они такое, за что столь любимы Создавшим, чем могут быть опасны или же полезны для Айнур?
