Финрод и весь его отряд...


Фэндом: Сильмариллион
Джен в чистом виде. Немного AU.


Рука в латной перчатке скомкала массивный золотой кубок, словно вещь была из бумаги, отшвырнула в сторону – послышался звон осколков одного из зеркал, которых много было в парадном зале Тол-Гаурхотской крепости, взвыл от боли орк-караульный. Саурон и не подумал оглянуться. Он был страшно зол, что в последнее время становилось уже обычным для него состоянием духа. У него были все основания считать свое назначение сюда ссылкой, причем не очень-то почетной. Мелкая крепостишка, не имеющая практически никакого стратегического значения на данный момент. Гарнизон - орава бестолковых орков. И совершенно никакого надзора из Ангбанда, никакого внимания, свобода полнейшая, твори что хочешь, хоть захлебнись этой свободой. За что – никто не взял себе труда объяснить. Мелькор даже не соизволил лично отдать распоряжение – посыльный принес свиток пергамента с приказом, и все. Обошлись, словно с аданом каким-нибудь паршивым, а не с айну, по значительности уступавшим лишь самому Владыке в стане Темных Сил. Ломать голову над причинами такой внезапной немилости Саурону надоело уже давно. Поначалу возможность безнаказанного исполнения любой прихоти служила достаточным развлечением и утешением – поставить себе подобие трона из темного дерева, металлический венец изготовить – почти точно такой же, только без сильмариллов… Зеркала на противоположной стене зала услужливо отражали как раз то, что видеть было приятно. Но забава скоро прискучила. Кроме собственного отражения в зеркале, представление разыгрывать не для кого – гарнизону все равно, простой офицер перед ними или сам Владыка, для почтительного страха им вполне достаточно того, что начальство вольно в их жизни и смерти, и бояться больше или же меньше они просто не способны – мозгов недостаточно, чтобы понять смысл табели о рангах. Рутина ежеутренних построений, отправки патрулей, докладов, однообразных мелких происшествий опротивела до тошноты. Настоящие новости, хорошие или дурные, мог бы принести лишь посыльный из Черной Цитадели. Но за все время пребывания здесь Саурона такого не случалось ни разу. А эти пленники, невесть откуда забредший орочий отряд, с которым теперь предстоит разбираться лично, ибо таков заведенный порядок, - просто лишняя докука. Подозрительными они, видишь ли, показались особо бдительному командиру патруля. Было бы на что тратить его драгоценное время… при мысли о том, что лучшего применения этому времени все равно нет и не предвидится, страшно захотелось швырнуть еще чем-нибудь, неважно в кого.
Зажимая рукой кровоточащий порез на скуле и опасливо оглядываясь на начальство, караульный открыл тяжелую дубовую дверь, впуская в зал приведенных пленников. Тринадцать. Обычные тупые, уродливые орочьи морды. А вот повадки и в самом деле какие-то не совсем обычные, вот даже если со стоящей тут же, рядом, охраной сравнить… Заинтересовавшись, Саурон вгляделся пристальнее. Так и есть, - где это видано, чтобы орки с таким достоинством держались, и вошли-то чинно и тихо, и стоят, глаза опустив долу, вместо того чтобы пялиться на роскошь зала и на самого коменданта, величественной статуей восседающего на троне… Уж не из Цитадели ли присланы – узнать, что тут творится, не выдавая, кто они есть и зачем пожаловали? Помнится, после взбучки от Мелькора даже самые неотесанные из воинов на какое-то время набирались хороших манер. А если действительно соглядатаи со столь щекотливым заданием – то не иначе как элита разведки, у этих и мозги, и выправка обычно имеются…
- Кто такие?- сурово вопросил Саурон, прожигая пленников взглядом.
Один из орков принялся путано и сбивчиво объяснять, что идут они с одного из дальних сторожевых постов с докладом в Ангбанд и покорнейше просят их не задерживать. Слова орочьего языка он выговаривал вполне правильно, а вот акцент…
- Складно врешь, - усмехнулся майа. – Не стану даже требовать, чтобы ты повторил свою историю, - вижу, ты ее заучил весьма старательно, не собьешься. А теперь попробуй-ка отгадать, почему я тебе не верю и на ломаный гномский грош. Ну?
- Повелитель Саурон, - предводитель отряда смотрел по-прежнему твердо, хоть и мелькнула во взгляде растерянность, - если провинность наша состоит в том, что мы с докладом не явились к тебе сюда, как положено, то это потому только, что дело у нас спешное очень, шли мы прямым путем в Ангбандскую Цитадель, а сюда заходить – крюк немалый получался.
- И что же это за спешное дело? - Саурон небрежно откинулся на спинку трона, не сводя с пленника немигающего взгляда, с любопытством выжидая, что он выберет – выдумывать несуществующие новости или же сказать, что их было велено сохранить в тайне от всех, и даже от коменданта Тол-ин-Гаурхот, - и тем самым привлечь к вопросу еще больше внимания. Допрос, в кои-то веки, обещал обернуться развлечением вместо скучной обязанности. «Надо бы патрульным награду выдать, - отметил он мысленно. – Ишь, каких птичек изловили…»
Пришлый орк замялся, опустил глаза. Остальные с самого начала созерцали узоры на мраморных плитах пола, вытянувшись в стойку «смирно». А вот выстроившиеся за их спинами охранники, которым полагалось бы по уставу изображать из себя еще более идеальные статуи безупречных воинов, никак не могли совладать со своей орочьей природой – один к стене привалился, шумно сопя, другой скреб пятерней в затылке…
Саурон задавал вопрос за вопросом – стараясь застать врасплох, поймать на случайной оговорке, не давая времени на размышления, - и получал просто-таки эстетическое удовольствие от процесса. Пленник, кто бы он ни был, оказался достойным противником, прямо на удивление. Сохраняя непроницаемое выражение на наглой морде, выкручивался, скользкой змеей уходя от вопросов-ловушек, в которых любой из возможных вариантов ответа должен был привести к неминуемой расправе. И, похоже, продолжал надеяться, что выкрутится-таки – при всем своем уме до сих пор не понимая главного: что даже самый бестолковый из орочьих или аданских командиров на месте Повелителя Воинов уже давно уразумел бы, что он не тот, за кого выдает себя. Что ж, тем дольше продлится забава, и тем интереснее будет развязка… Стряхнуть с этой компании чары личины – минутное дело, но вначале хотелось бы распутать загадку, а потом уже сверить результат с ответом.
- … И поэтому, Повелитель, я решил вести отряд через лес, в обход Минас-Тирит… - ага, вот оно, то, что и требовалось доказать! Когда в десятый раз повторяешь одно и то же, бдительность немного притупляется. И этого «немного» на каком-то этапе становится достаточно, чтобы погубить себя случайной оговоркой.
Саурон подался вперед, глаза хищно сверкнули.
- Минас-Тирит?!
Пленник непроизвольным жестом прикрыл губы ладонью, с ужасом глядя на Черного Майа. По шеренге прошло движение, кто-то судорожно вздохнул, кто-то подавил вскрик. Зашевелилась охрана, выходя из полусонного ступора.
- Эльфы, - фыркнул Саурон, презрительно кривя тонкие губы. – Этого следовало ожидать. Так бездарно врать только ваша раса способна. Орки и аданы этой способности лишены напрочь, айнур же делают это значительно убедительнее.
Поднявшись с трона, он приблизился к разведчикам-самозванцам, ступая нарочно медленно; остановился в дюжине шагов от их, враз утратившего четкость, строя. Теперь все взоры были устремлены на него, и в них мешались растерянность с ненавистью.
- Так, значит, остроухие бестии посмели возомнить, что сумеют обмануть меня своими неуклюжими чарами и еще более неуклюжей ложью? – мурлыкнул Саурон, разглядывая добычу, которая уже и не пыталась трепыхаться. – Ну-ка, личины долой. Хочу посмотреть, у кого хватило дерзости и глупости на такое.
Ни шороха, ни звука в ответ. Саурон вздохнул с притворным сочувствием.
- Напрасно упираетесь, эльфы. Самим снять собственные чары - было бы не так больно.
Несколько слов на древнем языке, неизвестном никому из Детей Илуватара, сложились в музыкальную фразу, заставляя воздух сгуститься и заколебаться, распадаясь слоями и соединяясь снова, сдирая с лиц чародейские маски и зажимая раскрытые в беззвучном вопле рты. Миг – и все прекратилось, словно и не было, только внешний вид мнимого разведотряда изменился совершенно, являя взору Черного Майа вместо тринадцати неестественно хорошо вымуштрованных орков тринадцать вздрагивающих от перенесенного шока эльфов… нет, неверно – двенадцать эльфов и одного… адана.
- Ах, вот даже как? – Саурон, склонив голову набок, разглядывал этого одного, не стараясь скрыть изумление. – Адан во главе эльфийского отряда? С одной стороны, это кое-что объясняет, - эльф, скорее всего, морочил бы мне голову подольше. Но с другой стороны – к чему бы это такая комбинация? Конечно, вряд ли вы добровольно согласитесь поведать мне свою в высшей степени таинственную историю. Но добровольно или нет, а я ее узнаю.
Неспешным, уверенным шагом он прошелся вдоль строя пленников, теперь уже окончательно утвержденных в этом статусе. Утратив вместе с орочьими обличьями и ту одежду, что была на них, они стояли перед ним нагие, не в силах сдержать дрожь, словно в зале гуляли зимние сквозняки, и при его приближении не отскакивали назад явно лишь потому, что в затылок им дышали караульные. Тем не менее взгляды, бросаемые на Черного Майа искоса, были наполнены отнюдь не смирением. Эльфы очухивались от шока и готовились защищать до конца если не жизнь свою, то честь, что бы они этим словом ни называли.
- Не иначе как нолдор пожаловали пред мои темны очи, - фыркнул Саурон. – Сказали бы мне о таком прежде – не поверил бы. Эльфы из рода, по причине гордости своей схлопотавшего проклятие, - в услужении у адана! Так, может быть, вы и ко мне на службу пойти не отказались бы? – скривил он губы в издевательской усмешке. – Что, нет? И почему же? Для эльфов вовсе не позор служить одному из айнур, для этого-то вы и были сотворены, что б вы там себе не мнили. Так что же есть у этого адана такого, чего нет у меня?
- Ты все равно не сможешь понять это, Гортхаур Саурон, - едва слышно ответил темноволосый эльф, стоявший по правую руку предводителя-адана.
- Возможно, - Саурон снова усмехнулся, впиваясь в дерзкого взглядом. – Никогда не понимал смысла всех этих сказок о благородстве и чести. Меня от них в сон клонит. И если ты об одной из них…
- Именно, - ответил эльф, выдерживая тяжелый взгляд и выпрямляясь настолько гордо, насколько это было возможно в его незавидном положении. – О том, что для тебя и подобных тебе – всего лишь сказка, но однажды и вам придется увидеть торжество этих истин – и час этот станет для вас роковым. О стойкости и о борьбе, о силе, что сражает силы зла, хранимых тайнах, коим нет числа, о вере, о свободе, о спасенье, об измененье и преображенье, узилищах, что двери распахнут, цепях разбитых, что, звеня, падут… *
Эльф шагнул вперед – и Саурон отступил от неожиданности. Слова ответа складывались в стихотворные строки, словно сами собой ложились на музыку, и мелодия полнилась эльфийскими чарами, воспринимаясь не только на слух, но также и заставляя невольных слушателей увидеть все то, о чем говорилось в песне, - омытый утренней росой зеленый лес, бескрайнюю лазурь спокойного моря, полет белокрылой чайки под синим небом, сверкающий в сиянии Древ жемчужный песок, окаймляющий берега… Птичий щебет, шорох листвы, крики чаек и шепот прибоя явственно слышались меж словами, проникая в мысли и сердца светом тех самых истин, которых знать не желал Черный Майа. Застыли в изумлении, позабыв захлопнуть пасти, орки; один так и сполз спиной по стене, уселся на пол, бессмысленно уставясь куда-то в угол. Пленники расправили плечи, выровняли строй, с выражением спокойной уверенности на лицах глядя на врага и не испытывая более страха перед его силой.
Внезапно чуждые ноты вторглись в мелодию вместе с другим голосом, который настойчиво сплетался с первым, поначалу вторя ему, но постепенно перекрывая силой своего звучания. Темные тучи скрыли небесную лазурь, песок у моря стал алым от крови, и уже не крылья чаек белыми росчерками виднеются на горизонте, а паруса уходящих вдаль кораблей – и когда пробившиеся из-под туч лучи заходящего солнца окрашивают их алым, это кажется намного уместнее, правильнее, чем чистота белого цвета, который больше не для них после того, что здесь случилось. Прибой пенится розовыми кружевами, баюкая мертвые тела на пустом берегу. Пленники снова обреченно опускают головы, горбясь под тяжестью вины – не забыть гавани Альквалондэ тем, кто был под этими парусами, не забыть ее и тем, кто родился уже здесь, в Средиземье, но проклятие получил в наследство. Снова прошло по залу дуновение ледяного ветра, заставляя дрожать тела, лишенные одежды, и души, лишившиеся осознания своей правоты. И свет погас. И ветер застонал. И волк завыл. И ворон закричал. Сковал заливы тяжкий холод льда. Несчастный раб в темнице зарыдал. Гром раскатился, полыхнул огонь… *
Мелодия резко оборвалась, видение исчезло. Темноволосый эльф лежал на полу, бессильно раскинув руки. Его товарищи тоже едва держались на ногах. Саурон же, казалось, стал еще выше ростом, темные глаза на бледном лице сверкали яростью и чем-то похожим на азарт соревнования.
- Ты, эльф, не иначе как возомнил себя равным айнур, если решился состязаться со мной на Песнях Могущества, - со злобным торжеством в голосе проговорил Черный Майа. – Совершенно напрасно, как видишь, возомнил. Хотя от нолдор вполне можно было ожидать и такого, понабрались от Феанора наглости немеряной, знать бы еще, откуда у него она взялась! Так и усомниться можно, действительно ли у валар детей не бывает, а то сказал бы я, в кого характерцем пошел король ваш покойный…
Стоявший с краю эльф усмехнулся – и тут же потупился под пронзительным взглядом Саурона.
- Ну что, умники остроухие? Добьюсь я от вас чего-либо более вразумительного, чем нелепые песенки?
Молчание – обреченно-упорное. Тишина, ни шороха, ни звука.
- И всего-то от вас требуется – сказать, кто такие, куда шли и зачем. Может, я даже отпущу вас на все четыре стороны, если вы ни в чем предосудительном не замешаны, - слова обещания прозвучали бы вполне убедительно, если бы не издевательская полуулыбка на губах.
Ни один из пленников не проронил ни звука. Саурон окинул долгим взглядом каждого по очереди, улавливая отголоски не мыслей, но эмоций. Ужас и чувство вины, вызванные наваждением; злость на врага – слабее, чем должна бы быть, что и неудивительно, на таком-то фоне. Прилагать усилия, добираясь до мыслей, было лень – вряд ли там обнаружилось бы что-то стоящее, это же просто очередная разведгруппа от светлых, что они могут знать, кроме сведений, собранных в стане врага?..
- Молчите? Напрасно. – Саурон вернулся к своему трону, с величественной грацией уселся. – Что же, я дам вам время на раздумье. Два дня. И если за это время здравый смысл не возобладает над глупым нолдорским упрямством – быть вам пищей для волколаков. Надеюсь, после такого угощения они вашей наглости не наберутся… Увести!
Пинками и щипками орки согнали пленников в кучу, заставив встать на ноги и полуживого певца; перерыкиваясь и щеря неровные зубы в предвкушении знакомой и понятной забавы, вытолкали из зала.

Лязгнул тяжелый засов на двери подземелья. По ту сторону остались бесчисленные коридоры, колеблющийся свет факелов, двусмысленные тычки и прикосновения грязных лап, хриплые смешки и малопристойные реплики караульных… темный мрачный зал, зловещая черная фигура на троне… и все то, что за стенами крепости, вольный воздух, свобода, - навсегда, без возврата, без надежды. Финрод Фелагунд устало опустился на покрытый соломой пол, прислушался – рядом, шурша, устраивались поудобнее его спутники. Стен обширной темницы не было видно в угольно-черной тьме, двери и той не видно, хоть и отошли от нее не более чем на пару шагов. Самый воздух здесь пропитан тоскливой сыростью, затхлой безысходностью. Два дня – этого недостаточно, чтобы найти хоть какую-то возможность избавления, зато в самый раз, чтобы сойти с ума в жутком подземелье, раздумывая о своей грядущей участи.
- Ох и крепость построил ты, государь Финрод, - чей-то голос рядом, невеселый смешок. – Одно слово – Страж. Стеречь будет крепко, не выпустит…
Берен. Неутомимый и неунывающий, даже сейчас у него хватает еще сил на разговоры. Так и приучиться можно различать спутников по голосу, ведь лиц друг друга им больше видеть не придется.
- Не для этого строил я ее, - безжизненно откликнулся Финрод. – Фундамент так глубоко подводить пришлось, потому что почва на острове болотистая, влажная, чтобы стены не расшатались. Здесь и припасы никакие не хранились никогда, потому что слишком сыро в подвалах. И разве мог я в те дни помыслить, что подземный этаж крепости мне же самому узилищем станет…
- Да все я понимаю, государь. Ты уж на шутки не обижайся, - вздохнул Берен. - Камень – он без души, все едино ему, кому служить… Вот только пусть Враг не думает, что у людей да у эльфов души не больше, чем у камня неживого! Ишь, чего захотел – чтоб мы да к нему на службу! Не бывать такому!
- Так ведь он не знает еще, какого полета птички к нему в сеть угодили, - чей-то голос из темноты, неестественно живой в этом месте и в это время, насмешливо растягивающий слова. Незнакомый.
Финрод напряженно прислушался. Оцепенение вмиг слетело с него, хотя он и сам не сознавал, для чего ему понадобилось определить обладателя голоса. Безумные надежды заметались обрывками мыслей, тут же отторгаемые здравым смыслом. Даже если и есть, кроме них, кто-то еще в этом подземелье, кем он может быть, если не таким же пленником?.. Легкие касания осанвэ – лучами сквозь тьму. Двенадцать – и он сам. Больше никого поблизости. Кто же тогда?.. Голос явно не принадлежал ни одному из бывших его подданных, добровольно отправившихся за ним в самое сердце Тьмы. Уж их-то он узнал бы. И тут он понял, вернее – вспомнил.
- Прости, но у меня до сих пор так и не нашлось времени спросить – кто ты, наш случайный спутник? – голос Финрода прозвучал совершенно спокойно, не выдавая терзавших его подозрений.
- Ты сам сказал это, Финдарато Арафинвион, - спутник. Был, по крайней мере, до сегодняшнего утра, - с теми же интонациями отозвался голос. - Теперь – со-узник. Возможно, и союзник, если сумеем договориться…
- Вначале назови свое имя, - попросил Финрод, тщетно пытаясь припомнить, где он прежде мог слышать этот голос.
- Мое имя не скажет тебе ничего, что важно в этот конкретный момент – и скажет слишком много того, что не имеет значения сейчас, но не позволит тебе слушать меня без предубеждения. Спроси меня о том, что важно – и я отвечу тебе.
- Не ты ли завел нас в ловушку, таинственный незнакомец? – напрямик спросил Финрод, окончательно укрепившись в своих подозрениях после такого ответа. Десять эльфов и адан рядом с ним в таком же напряжении ждали продолжения разговора.
- Что ты называешь ловушкой, государь Финрод? – совершенно спокойно переспросил неизвестный эльф. – После нашей встречи на тропе, узнав, что идти нам в одну сторону, я просто шел с вами, предоставив выбор пути тому, кто вел ваш отряд. Так как же я мог бы завести вас куда бы то ни было? Да и ловушки никакой не было – мы не на засаду наскочили, а на тол-ин-гаурхотский патруль. А уж угадать, в какое время и на какой тропе окажутся эти безмозглые вояки, не способные с двухсотого раза маршрут запомнить, - это и сам Саурон не смог бы…
- Откуда же ты столь хорошо осведомлен о здешних патрулях? – не выдержав, влез в разговор кто-то из нарготрондцев.
- Ровно столько же информации мог получить любой из вас за то время, пока нас вели в крепость. Переругивались они отнюдь не шепотом, а орочье наречие, насколько я понял, знают все…
Возразить было нечего. Финрод умолк, припоминая обстоятельства, при которых примкнул к их отряду этот странный эльф три… или четыре дня назад, как раз накануне их затеи со сменой облика. Просто вынырнул из чащи в сумерках, там, кажется, и тропы никакой не было… Впрочем, если он правду сказал о том, что заблудился и ждал появления звезд, чтобы сориентироваться, то ничего удивительного нет в том, что он сквозь эту чащу ломился в надежде выйти на нужную тропу. За все время совместного путешествия единственным наводящим на подозрения моментом было то, что он совершенно ничего не сказал о себе, за исключением туманных намеков, но такое не редкость в последнее время, слишком много горя стало на землях Арды, и те, кого оно коснулось, часто не в силах говорить о своем прошлом…
- Пытаешься разгадать мои тайны, государь Финрод? – прервал его размышления все тот же лениво-насмешливый голос. – Что ж, тоже дело. И веселее намного, чем об участи своей думать. А чтобы получить желаемый ответ, достаточно задать верный вопрос. Знаешь, как говорится, - в правильно построенном вопросе уже содержится большая часть ответа?..
- Ты сказал – «думать о своей участи», - поторопился поймать ускользающую мысль Финрод. – Значит ли это, что тебе нет нужды беспокоиться о твоей? Отчего так, ведь все мы в одинаковом положении здесь?..
- А ты всегда был смышленым, Арафинвион, - констатировал голос, похоже, с удовольствием. – Поймал на слове. Вот и продолжи свою же мысль: а в одинаковом ли?.. Я-то по своим делам шел, а не алмазы красть. Так что меня казнить, получается, и не за что.
- Тебе известна цель нашего похода?! – изумился кто-то из эльфов.
- Разумеется, ведь вы ее и не скрывали, - откликнулся незнакомец. – И прислушиваться особо не надо было – в полный голос говорили.
- Тогда отчего же ты молчал там, в зале, если считаешь, что враг и в самом деле может тебя отпустить? – недоверчиво переспросил Финрод. – Для чего разделил с нами темницу и угрозу казни? Не опасаешься опоздать со своими объяснениями?
- Я восхищаюсь тобой все больше и больше, государь Финрод, - все та же усмешка в голосе незнакомца. – Помимо ума, ты обладаешь еще и чувством такта. Будучи совершенно уверен, что никакие объяснения не позволят мне выбраться, ты все же не счел уместным сказать об этом вслух. Весьма похвально. Поверишь ли ты, если я скажу, что причиной, побудившей меня предпочесть это прегадостное подземелье немедленному освобождению, было желание провести еще пару дней в твоем обществе?
- Чтобы поверить или не поверить, мне нужно знать, кто ты, - медленно проговорил Финрод. – Тогда я знал бы, зачем тебе это.
- Зачем – это я, пожалуй, скажу тебе, - отозвался странный эльф после минутного молчания. - Мне стало весьма любопытно, что смогло побудить правителя вполне благополучного государства вдруг швырнуть оземь корону, бросить страну и подданных на растерзание двоим безумным кузенам, и отправиться на верную смерть ради чужих клятв. Не вижу логики, но знаю, что она должна быть - ведь ты известен своей рассудительностью, и причин для внезапного помрачения ума у тебя в тот момент, насколько мне известно, не было. Не то чтобы это само по себе было чрезвычайно важно, просто хотелось бы понять, не перевернулся ли мир и не начнет ли Анар по утрам появляться на западном краю неба. Я шел, как и сказал с самого начала, по своим делам; однако, встретив вас по пути, не смог отказаться от возможности разгадать столь волнующую для моего любопытства тайну.
- Это как раз – не тайна, - с горечью в голосе ответил ему Финрод. – Клятвы Феанора и Берена и в самом деле чужие для меня, хоть и связан я с теми, кто дал их, узами родства и дружбы. Но есть и еще одна клятва – моя собственная, которую намеревался я исполнить любой ценой, как и подобает, хоть и стала уже этой ценой моя корона вместе с уважением и преданностью подданных моих, а теперь и жизнь к цене этой прибавится. Та клятва, которую дал я в свое время отцу Берена. И не сожалею о том ничуть даже при столь прискорбном завершении нашего похода. Спросишь, почему так? Да потому, что мир на чем-то держаться должен. Наш мир, неискаженный. Я не стану говорить о Замысле, а лишь о том, как понимаю его я - и, полагаю, так же видят его те, кто в моих глазах достоин всяческого уважения. Если исчезнут из мира благодарность, дружба, верность, то можно считать, что Темные Силы одержали в нем победу, даже если живы все еще те, кто утверждает, что противостоит им. Не в клятвах суть, а в том, во что веришь, когда приносишь их. А если совершено зло, оно непременно должно быть искуплено, иначе нарушится равновесие в мире. Те, кто на Вздыбленном льду Хэлкараксэ принял возмездие за содеянное в гавани Альквалондэ, свою вину искупили – не перед совестью своей и памятью, но перед миром. И пусть исполнение клятвы моей, данной Барахиру, станет искуплением моим за поддержку кощунственной клятвы моего безумного родича, за которым последовал я с отцом и братьями и нашим народом. Те из подданных моих, кто не отрекся от меня в тот черный час в Нарготронде, своей верностью мне до конца, как законному королю и другу, пусть снимут с себя тяжесть Проклятия Нолдор. И если через два дня придется нам предстать пред Намо Судией, пусть увидит он, что мы сохранили равновесие и Свет в наших душах!..
- О да, - фыркнул незнакомец. – Отличная мысль, которая, несомненно, поможет вам скоротать вечность в Чертогах. Чем бы дитя ни тешилось, вернее, во что бы ни верило…
- Ты не согласен со мной? – удивился Финрод. – В чем же?
- А ты не находишь ни единого изъяна в своей логике? Ради исполнения обещания, данного одному, ты нарушаешь обещание, данное многим. Или, вступая на престол основанного тобой королевства, ты не клялся заботиться о своих подданных?.. Ты мог бы ответить, что они первыми отреклись от тебя, - но если неразумные дети отрекаются от отца, это не значит еще, что он свободен перед совестью своей от всех обязательств перед ними. Ради сохранения покоя в своей душе ты позволил Келегорму с Куруфином взбаламутить Нарготронд и души его обитателей. Тебе не кажется, что ты просто-напросто выбрал самый легкий путь, на котором тебе не надо было ничего решать самому, покорился течению событий, а теперь просто ищешь оправданий?..
- Да как ты смеешь!.. – возмущенный рык из темноты.
- Погоди, Эдрахил, - остановил друга Финрод. – Пусть говорит. Я пытаюсь постичь его извращенную логику… А как поступил бы на моем месте ты, наш скрытный спутник?
- Я? Отправил бы с твоим другом-аданом отряд воинов и остался бы на своем месте. Ты обещал помощь его отцу – это была бы вполне адекватная помощь. Что ты можешь сделать для него в походе, в битве или в плену, чего не смог бы сделать любой из твоих воинов? Долг короля – управлять страной, а не бросать ее и мчаться улаживать свои личные дела в самый неподходящий для этого момент. Прости, но гибель твоя станет не искуплением чего-то там в прошлом, а возмездием. За глупость.
Нехорошее слово на гномском сквозь сжатые зубы, шуршание соломы, звук падающего тела. Финрод напряженно прислушался ко вновь воцарившейся тишине.
- Эльф, ты сердишься, значит, ты неправ, - голос незнакомца, с еще большей долей ехидства, прозвучал уже откуда-то с другой стороны. – А если ты думал, что я буду сидеть смирно и дожидаться, пока ты вцепишься мне в горло, ты вполне заслужил полученную при неудачном прыжке шишку.
Снова зашуршала солома, выдавая чьи-то осторожные передвижения в темноте. Финрод поспешил вмешаться:
- Друзья, оставьте это. Неужели на вас так повлиял дух Врага – или же обличья, за которыми мы несколько дней скрывались? Мы ведь не орки, чтобы мерить правоту силой кулаков!..
- Я в восхищении, государь, - вместе с непременным сарказмом в голосе неизвестного прозвучало вполне искреннее одобрение. – Совершенно верно замечено. Мы создания, наделенные разумом, – вот и поговорим, как таковые. Разумеется, это относится к тем, кому есть, что сказать.
- По сути, ты только что назвал меня глупцом, - задумчиво проговорил Финрод. – Есть ли смысл продолжать спор после этого? Я изложил мою точку зрения на происшедшее, ты изложил свою. Ни один из нас не смог убедить другого. А то, что попытались только что сделать мои спутники, - это последний аргумент, остающийся у того, кто абсолютно уверен, что прав, и предложил оппоненту уже все возможные словесные доводы. Увы, мои доводы исчерпаны тоже.
- Однако драться со мной ты, тем не менее, не намереваешься, - спокойно подытожил неизвестный эльф. - Отлично, значит, есть шанс, что ты задумаешься над моими словами. У тебя есть еще два дня. Я не говорил, что ты глуп, - я лишь сказал, что ты поступил глупо. Совершённую глупость можно поправить, если обладаешь достаточным умом и мудростью, чтобы сознаться в ней и найти выход.
- Ты считаешь, что выход есть, но не намерен показать мне его?
- Я ведь сказал уже, государь, - чтобы получить желаемый ответ, надо задать верный вопрос. Если ты сможешь задать его, я отвечу.
- Я мог знать тебя прежде? – неожиданно спросил Финрод после паузы. – В Валиноре?
- Тебе так кажется? – медленно проговорил незнакомец.
- Да. То ли голос твой, то ли манера говорить что-то смутно мне напоминает.
- Да, ты знал меня, - так же медленно ответил эльф. – Или же того, кем был я в те дни. Как бы то ни было, здесь и сейчас это совсем ничего не значит.

Темнота и тишина казались осязаемыми и плотными, окутывая пленников промозглой сыростью с затхлым душком давно заброшенного подземелья. Ни шороха, ни звука не слышалось уже долгое время, словно все замерли, обратившись в статуи, или же остановился ход времени, спутав миг с вечностью, как, говорят, это происходит в Чертогах Намо. Однако за пределами темницы время продолжало неумолимо двигаться – и забыть об этом узникам не позволили. В какой-то момент вдруг лязгнул засов, чадное пламя факела осветило несколько орочьих морд. Сощурив успевшие отвыкнуть от света глаза, пленники один за другим обернулись к двери. Один из орков грохнул на пол бадью с водой, расплескав при этом половину. Уходить они не спешили, гнусно усмехаясь и пялясь на эльфов.
- Во бесстыжие, а? – осклабился стоявший впереди орк. – Ишь, удумали чего – нагишом перед Властелином показаться! Небось думали, он слюни распустит да помилует? А фигу вам, он не из таковских!.. Ну чё, пощады просить будете? Один день вам остался. А? Нехорошо, Самого ждать заставляете!..
- Гля, вон тот как вывернулся, - пихнул его в бок другой. – Тебя, что ль, соблазняет?
Орки дружно заржали. Тот, что стоял впереди, по-видимому, главный в карауле, вразвалку двинулся вглубь темницы. Финрод попытался отследить взглядом направление – к кому. Похоже, к этому, приблудному философу. После того, что он тут наговорил, вряд ли кто из нарготрондцев пожелает прийти ему на помощь… Однако сам Финрод, едва представив, что сейчас будет, понял, что зрелище это было бы свыше его сил, и изготовился к драке. Остальные непременно придут на выручку своему бывшему королю, так что драка будет та еще. Но – что им терять?..
Орк остановился в паре шагов от намеченной жертвы, издал хрюкающий смешок, ковырнул сапогом ворох соломы, осыпая недвижно сидевшего эльфа ошметками.
- Эй, ты! А ну…
Договорить он не успел – темноволосый эльф вдруг вскинул голову:
- Убирайся.
То ли от взгляда его, то ли от властного тона орк неожиданно попятился прочь, с недоумевающим выражением на морде. Еще какое-то слово на неизвестном языке – и вся орава выскочила за порог, опрокинув в суматохе принесенную воду. Загремел поспешно задвигаемый засов.
- Что это было? – тихо спросил Финрод.
- О чем ты? – как ни в чем не бывало переспросил таинственный эльф.
- Это не эльфийские чары, - удивленно констатировал Финрод. – Должно быть, что-то из магии Темных. Я ощутил это. Ты… один из них?..
- А чем, по-твоему, магия Светлых отличается от магии Темных? – с живым интересом откликнулся неизвестный. – Я бы сказал, что магия отличается не по «цвету», а по силе употребляющих ее сущностей. А если уж непременно хочешь оценить ее морально-нравственный аспект – смотри не на процесс, а на цель. Что же «темного» было в том, что я только что сделал?
- Не уходи от ответа, - попросил Финрод. - Ты ведь прекрасно понял, о чем я.
- Предположим, ты угадал. Так что же? Это существенно меняет ситуацию для тебя?
- По-твоему, это не должно ее менять? – изумился Финрод.
- А ты попытайся взглянуть на нее непредубежденно. Как ты считаешь, для чего я разделил с вами заточение в этом омерзительнейшем месте? Неужели скажешь – для того, чтобы поглумиться?
- Пока не знаю. И не уверен, узнаю ли. Хотя от врага невозможно ожидать чего-то хорошего, так что это, пожалуй, и к лучшему, что не узнаю.
- А по какому принципу ты определяешь, кто враг тебе? Ведь это лишь в бою все ясно – кто лезет на тебя с оружием, тот и враг. Да и то – возможно, он поднимает оружие первым оттого, что опасается, как бы ты его не опередил, а драться вам и не из-за чего?
- Полагаешь, в стане Темных есть хоть кто-то, с кем мне нет причин драться? Тогда объясни, почему такое могло бы быть возможным.
- Потому, что у вас могли бы оказаться общие цели. Я имею в виду не сиюминутные цели, а конечные. Или ты думаешь, что у Темных нет иных целей, кроме разрушения всего, что под руку попадется - и никто их них не осознает, что Арда всего одна и по окончании битв победителям на ней жить?
- Поглядев на их деяния, ничего иного вообразить, знаешь ли, невозможно, - ворчливо отозвался Финрод.
- Действовать приходится по обстоятельствам. Ведь вы, светлые, фанатично убеждены в своей правоте, даже самые лучшие из вас, и слышать ничего не желаете. Здесь и сейчас ты слушаешь меня – потому, что мне удалось в достаточной мере пробудить твое любопытство, или же потому, что этот предмет для размышлений оказался наименее неприятным. Пользуясь случаем, хочу посмотреть, может ли получиться плодотворный диалог хотя бы при таких благоприятных условиях.
- Что же, я слушаю тебя, - не сразу ответил Финрод. – Но даже если предположить, что тебе удастся убедить меня в твоих взглядах на добро и зло – что тебе в том? Жить нам осталось, как ты сам сейчас слышал, всего один день. Так зачем же? Просто чтобы знать, возможно ли такое в принципе?..
- В моей власти приказать, чтобы тебя отпустили – и остальных тоже, если ты поручишься за них. Заметь, я не прошу тебя служить мне, и не предлагаю сделок. Если помнишь, я сказал в самом начале, что мог бы стать тебе союзником, если сможем договориться.
- Договориться? О чем же, Темный? – недоверчиво переспросил Финрод.
- Хотя бы о ненападении. Я не прошу содействовать, я прошу не мешать. И исправить пару свежих ошибок – для восстановления столь ценимого тобой равновесия. А именно – вернуть себе нарготрондскую корону и убедить своего ретивого друга не разжигать лишний раз страсти вокруг этих многократно проклятых алмазов. Полагаю, ты вполне мог бы согласиться, выслушав мои доводы.
- С ретивым другом можешь и сам поговорить, ежели тебе так надо, - фыркнул Берен.
- Я не трачу усилий на заведомо бессмысленные дискуссии, - холодно ответил незнакомец.
- А думаешь, Темный, что с государем нашим тебе есть смысл говорить?! – вслед за Береном влез в разговор кто-то из эльфов.
- Надеюсь, что есть. Ваш правитель – один из тех редких случаев, когда корона оказывается на разумной голове.
- В доверие втираешься?! – зашипел неугомонный Эдрахил. – Государь, не слушай ты эту змею!..
- Вот всем бы хороши твои воины, Финдарато, - вздохнул незнакомец, - если бы ты еще намордники на них надевал, цены бы им не было.
Эдрахил возмущенно засопел, но смолчал. На некоторое время воцарилась тишина.
- Хорошо, - заговорил наконец Финрод, - я согласен на переговоры. Со своей стороны ничего не обещаю, но выслушать тебя я готов. Однако, насколько я помню, этика ведения переговоров предполагает, что обе стороны должны знать, с кем беседуют. Обо мне, я вижу, ты знаешь все – и чуть ли не больше, чем я сам. Назови, пожалуйста, себя.
- А разве ты сам еще не догадался? – мягко переспросил неизвестный.
- Я еще надеялся, что ошибаюсь, - вздохнул Финрод. – Ты сказал, что в твоей власти приказать, чтобы нас отпустили. Трудно не догадаться, кто может приказывать Саурону…
- «Надеялся»? Значит ли это, что ты предпочел бы говорить с кем угодно другим, только бы не со мной? – те же мягкие интонации, словно в разговоре с капризничающим ребенком.
- Не верю, что ты и в самом деле не понимаешь причины этого… Моргот, - с явным усилием заставил себя выговорить ненавистное имя Финрод. Из темноты послышались приглушенные вскрики изумления, но, к счастью, никто не сказал ни слова. Зато – Финрод был уверен – все обратились в слух, ожидая дальнейшего.
- Ну, зачем же язык ломать, если не поворачивается он выговаривать глупое прозвище, выдуманное твоим недоброй памяти дядюшкой? – усмехнулся собеседник. – Помнится, в былые дни в Валиноре ты произносил мое имя без особого отвращения, когда просил пояснить тебе некоторые тайны мироздания…Можешь по-прежнему так обращаться. Ну, и в чем же, по-твоему, причина?
- Ты уже не тот, каким был в Валиноре, - упрямо ответил Финрод. – И, надо отметить, новое имя прекрасно отражает смену твоей сущности. Причина же - в том, что во всех несчастьях эльфийских народов и Арды повинен именно ты.
- И то, и другое ты утверждаешь со столь поразительной уверенностью… Уж не Эру ли Илуватар передо мной в обличье эльфа? - насмешливо, но по-прежнему без злости спросил Мелькор. - Кому еще мои помыслы могут быть известны лучше, чем мне самому?
- Ты, как видно, приучился уже лгать даже себе самому, Отец Лжи! – не сдержался Финрод. – О помыслах твоих сужу я по твоим же деяниям, и двух противоположных мнений о них быть не может!
- Разве тогда, в Валиноре, ты хоть раз уличил меня во лжи? – терпеливо продолжил Мелькор. – И с чего бы, по-твоему, мне вдруг настолько измениться?
- С чего – не знаю, - признал Финрод. – да и не в этом дело. Но в том, что ты изменился, сомнений быть не может. Вала Мелькор, которого я знал в дни моей юности в Амане, к которому питал интерес и уважение, несмотря на его скандальную репутацию, не может быть злодеем, погубившим Древа, в нечестном бою убившим деда моего, короля нолдор Финвэ, и ввергнувшим всю Арду в нескончаемую цепь войн ради обладания тем, что не может принадлежать ему по праву!..
- Не веришь, что сущности могут меняться, продолжая при этом оставаться сами собой? Однако и сам ты – не совсем тот Финдарато, каким был в дни беззаботной юности. Слишком много всего произошло с тех пор. Но ведь, меняясь, ты не перестал быть собой?
- Да, - с горечью подтвердил Финрод, - слишком много всего. И виной этому – твои злодеяния.
- Только ли мои? Разве я заставил Феанаро ценой невинной крови добывать корабли? И не сами ли за себя принимали решения те, кто послушался его приказов - в гавани Альквалондэ и в заливе Дренгист? Я намеренно говорю с тобой лишь о твоем народе сейчас. Незнанием их мотивов ты не сможешь отговориться, а разбирать мотивы поступков айнур начиная с Первой Музыки – на это времени и до Третьей не хватит… Кстати, дед твой был весьма разумным правителем, и если бы не его слепая любовь к старшему сыну, из-за которой он не желал ничего слушать, история вашего народа могла бы сложиться несколько иначе… Ты очень похож на него, и стремишься повторять его ошибки, не пойму только, ради кого. А поединок мой с ним был честным. Без валарских штучек. Жаль, что он тогда не пожелал со мной согласиться.
- Как можно согласиться с вором, явившимся в дом, где ты гостишь, за драгоценностями его владельца?!
- Неверно. За драгоценностями, которые по природе своей не могут принадлежать кому бы то ни было. Разве не слышал ты, как говорят, что в них – судьба Арды? Это и в самом деле так, хотя и не знают те, кто так говорит, насколько они правы. Свет Древ – и символ этой судьбы, и вещественное ее воплощение. Древа были более уязвимы: погубив растение, можно уничтожить заключенную в нем сущность – и изменить судьбу мира с того мгновения. Свет Древ – это связь Создателя с Ардой. Когда-то отеческая забота, ныне же – хозяйский деспотизм. Меня не желали слушать, когда я говорил об этом в Круге Судеб – я решил разрушить эту связь сам ради всеобщего блага, в уверенности, что победителей не судят. Минуло бы несколько веков – и все убедились бы, что я был прав. Так и было бы – если бы возможно было уничтожить последние отблески этого света, заключенные в феаноровских алмазах, и если бы Йаванна не вызвала к жизни те их ростки, которые заключены теперь в небесных светилах. Ни тот, ни другая не ведали, что творят – и сделали цель мою недостижимой.
- Если бы все было так, как ты говоришь, ты уничтожил бы камни, едва завладев ими, - недоверчиво проговорил Финрод.
- Именно это я и сделаю, как только найду способ, не сомневайся. Но пока что их не удается разбить, и никакой огонь их не берет…
- Ты мог бы бросить их в океанскую пучину, если бы хотел избавиться!
- То есть, поднести на блюдечке Морскому Королю? Благодарю за совет, - съязвил Мелькор, сбиваясь с терпеливо-дружелюбного тона.
- Я не смогу поверить тебе, даже если захочу, - после длительной паузы заговорил Финрод. – Ты ничем не подтвердишь сказанного, а словам твоим доверия нет с тех пор, как стал ты Врагом. Не знаю, что за новую игру ты затеваешь, не орудием твоим я не стану. Перед лицом моих верных спутников я заявляю тебе, Моргот, что отказываюсь принять свободу из твоих рук, чтобы не стала она источником новых бед для моего народа. Я сказал.
- Тебя послушать, так ты и Сильмарилл из моих рук отказался бы взять? – вкрадчиво поинтересовался Мелькор.
- Прекрати насмехаться, - рассердился Финрод. – Быть может, ты и невысокого мнения о моем уме, но я не настолько глуп, чтобы поверить в такое – чтобы Моргот отдал Сильмариллы!
- Ну, предположим, не насовсем отдал, - поправил его Мелькор, - а во временное пользование, так сказать. И не все, а один. На все вы, кажется, и не замахивались, дерзко планируя свой поход в мою цитадель. Для особо недоверчивых поясняю: эксперименты по уничтожению этих камешков, не имевшие до сих пор ни малейшего успеха, я могу ставить и на неполном комплекте. А «временное пользование» означает, что ты обязуешься камешек вернуть по первому моему требованию. К сожалению, требование это вряд ли сможет воспоследовать раньше, чем твой смертный друг притащит этот «выкуп за невесту» будущему тестю и тем самым науськает на него весь феаноровский выводок. Что скажешь, Финдарато?
- Если предположить на миг, что ты это всерьез… Зачем бы тебе это?! – изумленно проговорил Финрод.
- Затем, чтобы ты согласился сделать то, о чем я просил тебя ранее, и стать мне союзником – нет, не в войне, а в ее прекращении ради всеобщего блага. Боюсь, твои кузены успеют развалить всю Арду на куски, пока я ищу способ избавиться от проклятого творения их отца. Я могу остановить их лишь одним способом: спровадить к Мандосу в Чертоги. Толку от этого чуть: место одного феаноринга занимает орава не менее фанатичных мстителей за него. Чтобы найти другие пути, мне нужен ты. На своем месте. На троне Нарготронда. И если ты подпишешь договор со мной, твое королевство никто не тронет.
- Нет. Я не верю тебе, Моргот. Тебе нечем подтвердить твои слова – начиная с того, что ты желаешь прекратить войну, и заканчивая тем, что уничтожение света Древ стало бы благом для Арды. Я знал тебя лично лишь недолгий промежуток времени в Валиноре и потому мое мнение о тебе тогдашнем не может быть объективным. Те, чьим словам у меня нет оснований не верить, утверждают, что твоей целью всегда было разрушение, с самого начала времен. То, что я вижу сейчас, полностью соответствует такой характеристике. Поэтому я повторяю – нет.
- Итак, ты выбираешь смерть для тебя и тех, кто пришел сюда за тобой, зная при этом, что дела своего королевства ты оставляешь в наиболее возможном беспорядке? Ты разочаровываешь меня, Финдарато Арафинвион. Неужели ты так устал от своего земного пути, что так стремишься прекратить его поскорее, не заботясь более ни о чем и ни о ком? Или же дело в том, что в Чертогах ждет тебя кто-то, ушедший раньше тебя? Мне ли говорить тебе, что так не делается?
- Неужели тебя так беспокоят судьбы нескольких эльфов? – безжизненно проговорил Финрод.
- Ты прекрасно знаешь ответ, Финдарато. Будь я эльфом – беспокоили бы. Для одного из Стихий дюжина эльфов – незначительная мелочь. А вот судьба Арды меня беспокоит – слишком много себя я уже отдал ей, чтобы быть безразличным. Поэтому мне нужен ты – как фигура, способная сделать что-то заметное в масштабах мира.
- В твои благие намерения я не верю, и не хочу быть орудием в исполнении намерений злых. Ничего иного ты от меня не услышишь. Оставь это.
- Что ж, у тебя еще есть время подумать, - устало отозвался Мелькор. - Примерно дюжина дней. Я все еще полагаюсь на твое благоразумие.

Сколько на самом деле оказалось этих дней, последних в его жизни, Финрод не считал. Время от времени темнота подземелья расступалась перед тусклыми отблесками света от факела, хриплый орочий голос повторял все тот же вопрос – не надумали ли эльфы выдавать свои тайны Повелителю. Не дождавшись ответа, орки захлопывали дверь. Вольностей в обращении с пленными они себе больше не позволяли, всякий раз опасливо косясь на давшего им отпор узника. Взглянув в ту же сторону во время одного из таких посещений, Финрод отметил без особого удивления, что Мелькор, хоть и сохранил эльфийскую личину, укутался во что-то черное. Остальные, не имея одежды, мало-помалу сбились в кучу для защиты от холода. Но когда вспыхивали во тьме зловещими зелеными искрами глаза голодного зверя, каждую ночь почти сразу же после прихода караульных, защититься от него было невозможно даже всем сообща. Слышались звуки борьбы, чей-нибудь крик, волколак утаскивал жертву, и снова воцарялась жуткая тишина. Говорить не хотелось никому – даже чтобы узнать, кого на сей раз не стало. Знали, что эта же судьба ждет всех, разница была лишь в том, когда.
Давно утратив счет и времени, и друзьям, Финрод огляделся однажды, когда пламя орочьего факела позволило в очередной раз увидеть что-то, кроме непроглядной черноты, и увидел, что их осталось трое. Берен рядом с ним – и Мелькор на расстоянии, у стены. Алые отсветы огня сверкнули в черных глазах, когда Враг тоже поднял голову и воззрился на него.
- Так что же, Финдарато? – как ни в чем не бывало заговорил Мелькор, едва за орками закрылась тяжелая дверь. – Решился ли ты наконец – или я напрасно ждал все это время?
- Оставь меня, Моргот, - едва слышно ответил Финрод. – Я от своих слов не отступаюсь.
- Напрасно, - вздохнул Мелькор. – Никто даже не узнает, какую поучительную кончину принял один из наиболее разумных нолдорских правителей. Жизнь твоя принесла бы намного больше пользы всем, чем смерть – но так и быть, я отступаюсь. Прощай, Финдарато.
Финрод отвернулся, напряженно вглядываясь в темноту в той стороне, откуда обычно приходили волколаки. Он не сомневался, что во все предшествующие дни зверей к нему и к Берену не допускал именно Мелькор, но теперь никакой защиты у них нет, и их осталось всего двое. Помня свою клятву, он изготовился защищать друга – даже сейчас, когда никакой надежды уже не оставалось ни для одного из них.

Саурон резко обернулся, когда в зеркалах мелькнуло отражение одетой в черное фигуры, бесшумно проникшей в парадный зал.
- Все развлекаешься, балбес? – недовольно вопросил Мелькор, разглядывая убранство зала.
- А что мне остается?! – дерзко выкрикнул Черный Майа, оправившись от изумления. Однако Мелькор, казалось, пропустил это мимо ушей. Проворчав что-то вполголоса о неправильном обращении с пленными, он прошествовал к балкону. Порыв холодного осеннего ветра пронесся по залу, настежь распахнув все двери в нем. Заметались караульные, спеша закрыть массивные двери, которые им обычно приходилось сдвигать с места вдвоем, и то с немалыми усилиями. Снаружи донесся шум огромных крыльев. Саурон сделал было шаг по направлению к балкону, но тут же передумал и вернулся к своему креслу.
- Зеркал на него не напасешься, - буркнул себе под нос один из орков, едва увернувшись от брызнувших осколков и поднимая с полу тяжелую латную перчатку.


-------------
* Дж. Р. Р. Толкиен, «Сильмариллион» (в переводе Н. Эстель). Стр. 198.